В 1997 году в журнале «New York Review of Books» американский генетик и биолог Ричард К. Левонтин (1929–2021) дал часто цитируемое объяснение долга, который многие ученые его времени чувствовали перед материализмом:

«Наша готовность принимать научные утверждения, противоречащие здравому смыслу, является ключом к пониманию реальной борьбы между наукой и сверхъестественным. Мы принимаем сторону науки, несмотря на явную абсурдность некоторых ее конструкций, несмотря на ее неспособность выполнить многие из своих экстравагантных обещаний в области здоровья и жизни, несмотря на терпимость научного сообщества к неподтвержденным «просто так» историям, потому что у нас есть предварительное обязательство, обязательство перед материализмом. Дело не в том, что методы и институты науки каким-то образом заставляют нас принимать материальное объяснение феноменального мира, а, напротив, в том, что мы вынуждены нашей априорной приверженностью материальным причинам создавать аппарат исследования и набор концепций, которые производят материальные объяснения, независимо от того, насколько они противоречат интуиции, независимо от того, насколько они загадочны для непосвященных. Более того, этот материализм является абсолютным, потому что мы не можем допустить появления Божественной ноги в дверях». Billions and Billions of Demons, 9 января, 1997 года

Он сказал это в рецензии на книгу известного астронома Карла Сагана (1934–1996) «Мир, преследуемый демонами: наука как свеча в темноте» (1996) (The Demon-Haunted World: Science as a Candle in the Dark).

Эта знаменитая цитата «Божественная нога в дверях» встречается в конце длинного эссе. Перечитывая ее спустя почти тридцать лет, я удивляюсь тому, что так много людей, похоже, упускают из виду силу этого заявления: сначала мы должны решить, что материализм верен, и заниматься наукой в этом контексте. Таким образом, наука – это не свет, с помощью которого мы видим, что живем в материальном мире, как мы часто предполагаем, а инструмент, который мы используем для продвижения этой интерпретации нашего мира.

Кроме того, утверждая, что материализм науки является абсолютным, Левонтин также настаивал на том, что наука может даже требовать от нас принятия утверждений, которые «противоречат здравому смыслу». Это довольно смелое утверждение, высказанное без оговорок.

Как его точка зрения звучит сегодня?

Змея, которая пожирает собственный хвост

Комментарии Левонтина на протяжении многих лет вызывали бурные дискуссии. Здесь я хочу сосредоточиться на фатальном недостатке, о котором нейрохирург Майкл Эгнор и я говорим в общем плане в книге «Бессмертный разум» (2025) (The Immortal Mind).

Как отмечает философ Эдвард Фезер [американский католический философ, доцент кафедры философии в колледже Пасадены, Калифорния – прим. перев.], единственным видом материализма, который является достаточно строгим с философской точки зрения, чтобы быть философией науки, является элиминативный материализм: согласно этой точке зрения, человеческий разум на самом деле не существует; он просто является результатом деятельности мозга, а мозг – это материальная вещь.

Но тогда материализм становится змеей, пожирающей собственный хвост. Если наш разум – это просто то, что делает наш мозг, то он не может установить истинность какого-либо утверждения. Таким образом, он не может установить истинность элиминативного материализма или любого утверждения, вытекающего из него.

Наука как индоктринация материализмом

Давайте посмотрим еще на пару кратких отрывков:

«Основная проблема заключается не в том, чтобы предоставить общественности знания о том, как далеко находится ближайшая звезда и из чего состоят гены, поскольку этот огромный проект в целом безнадежен. Проблема скорее заключается в том, чтобы заставить их отвергнуть иррациональные и сверхъестественные объяснения мира, демонов, существующих только в их воображении, и принять социальный и интеллектуальный аппарат, науку, как единственный источник истины. Причина, по которой люди не имеют правильного представления о природе, заключается не в том, что они не знают того или иного факта о материальном мире, а в том, что они обращаются к неправильным источникам в своих попытках понять его».

Или еще раз:

«Аргумент Сагана прост. Мы существуем как материальные существа в материальном мире, все явления которого являются следствием физических отношений между материальными сущностями. Подавляющее большинство из нас не обладает интеллектуальным аппаратом, необходимым для объяснения явной реальности в материальных терминах, поэтому вместо научных (т. е. правильных материальных) объяснений мы подставляем демонов».

Короче говоря, основная цель науки – как видно из вышесказанного – не в том, чтобы дать нам лучшее представление об окружающем нас мире, а в том, чтобы внушить нам материализм. Для риторического эффекта Левонтин называет нематериалистические взгляды в целом верой в воображаемых «демонов».

Почему подход Левонтина может оказаться несостоятельным сегодня

За прошедшие с тех пор годы человеческий разум – как мы обсуждаем в книге «Бессмертный разум» – просто отказался материализоваться. Многие явления, от способности людей с «разделенным мозгом» [состояние, возникающее в результате хирургического разъединения мозолистого тела, пучка нервов, соединяющего полушария головного мозга, обычно для лечения трудноизлечимой эпилепсии – прим. перев.] иметь единое сознание до околосмертных переживаний, в ходе которых полученная информация впоследствии подтверждается.

Итак, вот в чем заключается загадка: если можно доказать, что человеческий разум является иллюзией, созданной материальным явлением мозга, то и научные исследования тоже являются иллюзией. Если же человеческий разум является подлинным, но нематериальным явлением, то наука спасена, но материализм мертв. Да, он мертв, потому что, помните, «материализм является абсолютным». Поэтому, если он ложен, то он абсолютно мертв.

Возможно, потребуется некоторое время, чтобы осознать эту реальность, но мы должны быть благодарны Левонтину за то, что он так ясно сформулировал эти термины.