Нам часто говорят, что нужно «доверять науке» и что наука может объяснить происхождение жизни и решить все проблемы мира. Часто наука рассматривается как религия, известная как сциентизм. Она стремится объяснить всю физическую реальность без
упоминания Бога-творца. Однако правда заключается в том, что наука обязательно ограничена, а ее выводы всегда носят временный характер. Утверждение, что все знание может быть получено через науку, само по себе является философским или даже религиозным утверждением; оно не является научным – таким образом, это утверждение самоопровергается. Таким образом, мы видим, что утверждения науки ограничены. Существует три основных подхода к научным исследованиям, известные как дедукция, индукция и абдукция, но все они имеют свои ограничения в поиске истины.

Дедукция

При дедукции причинно-следственная связь следует из необходимости: Z вызвано Y, которое вызвано X и т. д., но что происходит, когда мы возвращаемся к первой причине A – что вызвало ее? К сожалению, мы не можем установить это с помощью дедукции. Есть несколько вариантов: мы можем предложить круговой аргумент, где A вызывает B, которое вызывает A, которое вызывает B и т. д., или мы можем предложить бесконечную регрессию причин, уходящую назад во времени: A−, A− −, A− − − и т. д. Можно, полагаю, последовать за Докинзом и предложить бессмысленное объяснение, злоупотребляющее языком науки, например: «в начале ничего не взорвалось».¹ Но ни один из этих вариантов не является адекватным. Есть еще один вариант: физическая причинность начинается с совершенного и разумного неподвижного движителя, и мы верим, что таким мудрым и знающим движителем является Бог.

Рисунок 1. Грегор Мендель. Его работы по наследственности в конце XIX века поставили под сомнение теорию Дарвина.В XIX веке многие евангельские христианские ученые из Викторианского института отвергли утверждения Дарвина на том основании, что они использовали спекулятивную гипотетико-дедуктивную методологию.² Основная теза Дарвина, которая требовала глубокого времени Лайелла, была изложена в виде гипотезы. На его основе была разработана теоретическая работа, в которой была сделана попытка построить серию дедуктивных аргументов. Но если теория эволюции построена на несовершенной основе, или на основании из песка, то как это здание может выдержать ветер критического анализа? Действительно, в конце XIX века дарвинская теория естественного отбора была признана несоответствующей наблюдательной науке, например, из-за работ Грегора Менделя (рис. 1) по наследственности.³ Теория была спасена только в начале XX века, когда ее привязали к развивающейся науке генетике,⁴ а затем поддержали нейтральной моделью.⁵ Но многие современные ученые-эволюционисты начинают признавать, что неодарвинский синтез провалился: см., например, книгу Томаса Нагеля «Разум и космос: Почему материалистическая неодарвинисская концепция природы почти наверняка ложна» (Mind and Cosmos: Why the Materialist Neo-Darwinian Conception of Nature Is Almost Certainly False).⁶ Некоторые эволюционные биологи сейчас выступают за «третий путь», но и он также является весьма проблематичным.⁷

Индукция

Индуктивное мышление требует сбора наблюдений и разработки на их основе гипотез и аргументов, касающихся причинно-следственных связей. Оно ищет физическое объяснение на основе данных.Рисунок 2. Черный лебедь (Cygnus atratus). Обнаружение этих лебедей в Австралии является примером проблемы индукции. Проблема заключается в том, что возможность сбора данных всегда ограничена временем и пространством. Классическим примером является когда-то бывшее общепринятым утверждение, что «все лебеди белые». Но когда европейский исследователь Виллем де Вламинг прибыл в Австралию в 1697 году, он обнаружил, что некоторые лебеди на самом деле черные (Cygnus atratus) (рис. 2).

С развитием микробиологии и появлением возможности проводить наблюдения внутри клетки была обнаружена удивительная сложность, напоминающая работу машины. Сняв крышку с черного ящика, мы открываем для себя новый мир, неизвестный Дарвину.⁸ Генетический код читается как язык, а крошечные белковые моторы⁹ и функционирующие машины, которые движутся по микротрубочкам, позволяют клетке функционировать – и поддерживают нашу жизнь! (Рисунок 3). Таким образом, индуктивное мышление, основанное на сборе новых данных, заставляет нас подвергать сомнению дарвинские объяснения и вместо этого указывает на наличие замысла. Но оно по-прежнему не может предложить формального доказательства, поскольку наука никогда не сможет собрать достаточно данных, чтобы подтвердить свои утверждения вне всякого сомнения. Индуктивное мышление очень полезно для науки и все чаще указывает на наличие замысла, но оно не дает уверенности, а только вероятностные выводы, которые носят временный характер. Только один факт, противоречащий норме, может опровергнуть теорию.

Абдукция

Третий вариант – абдукция. В то время как дедукция и индукция стремятся указать на объяснительное решение, абдукция требует от ученых выбрать лучшее объяснение из ряда конкурирующих вариантов. Как отмечалось выше, наиболее очевидным примером являются конкурирующие утверждения об интеллектуальном дизайне и дарвинской эволюции. При выборе между интеллектуальным дизайном и эволюцией объяснение дизайна можно считать намного более вероятным, чем эволюционное объяснение. Все, что мы знаем о человеческой инженерии, приводит нас к выводу, что должен был быть дизайнер живых организмов. Дизайн является лучшим объяснением, но ему все еще не хватает абсолютной научной достоверности из-за проблемы индукции.

Мы можем наблюдать, что все научные объяснения лишены абсолютной уверенности. Учитывая этот пробел в совершенных научных знаниях, христиане признают место веры в утверждениях о материальной и духовной истине. И все же атеистический ученый также должен верить, что Бога не существует, что глубокое время и хаос могут привести к невероятной организации и сложности, и что божественное начало не участвовало в творении. Когда мы сталкиваемся с «В начале был Бог» или «В начале не было ничего», оченьРисунок 3. Белковый механизм АТФ-синтазы представляет собой небольшой электродвигатель, приводимый в действие ионами водорода и вырабатывающий необходимую молекулу АТФ, которая переносит энергию по клетке. легко увидеть, какое из этих объяснений является более рациональным и основанным на наблюдениях. К сожалению, у атеистов есть эмоциональный багаж, который заставляет их отрицать Бога и приводит к тому, что они предпочитают иррациональное объяснение здравому разуму. Павел в Послании к Римлянам говорит, что такие люди не имеют оправдания, потому что Бог явно проявил Свои божественные качества.

«Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны» (Римлянам 1:19–20).

Фрэнсис Бэкон, который помог разработать научные принципы в XVII веке, в 1625 году отметил, что глубина философии ведет к религии: «Правда, что немного философии склоняет ум человека к атеизму, но глубина философии приводит ум человека к религии».¹⁰

Христианская апологетика

Христианская апологетика не стремится доказать существование Бога с помощью доказательств, какими бы убедительными они ни были, потому что мы признаем приоритет веры, которая является предпосылкой. Более того, сама попытка доказать существование Бога с помощью доказательств фактически привела бы к идолопоклонству перед природой, тогда как Бог является основой истины. Но мы не придерживаемся фидеизма, веры в то, что вера не поддается доказательству, а наука и доказательства не имеют значения. Христианская апологетика стремится к согласованности между открытым словом Божьим и доказательствами творения, но это не является формальным доказательством. Это вера, подкрепленная доказательствами, что является очень мощным сочетанием в поиске истины.