Бихевиоризм, как научное объяснение психики, пытается объяснить поведение человека как результат бесчисленных повторений простых физических событий. Б. Ф. Скиннер (1904-1990), ключевой мыслитель-бихевиорист, выразил это так:

«Самая простая и удовлетворительная точка зрения заключается в том, что мышление – это просто поведение: вербальное или невербальное, скрытое или явное. Это не какой-то таинственный процесс, ответственный за поведение, а само поведение во всей сложности его контролирующих отношений».

Бихевиоризм имеет много общего с дарвинизмом, верой в то, что все мы являемся результатом неконтролируемой, бесцельной эволюции. Обе идеологии пытаются объяснить удивительные аспекты живых существ – то есть человеческий разум или удивительно сложную и специфическую биологию всех живых существ – как результат бесчисленных повторений простых физических событий.

Философ Джерри Фодор (1935–2017) был атеистом, но не был строгим физикалистом. Он был нередукционным физикалистом, который считал, что мы можем сохранить некоторое представление о разуме, которое многие другие философы высмеивали как простую «народную психологию».

Таким образом, он увидел нелепость дарвинской теории и написал об этом в книге «В чем Дарвин был неправ» (What Darwin Got Wrong, Farrar Strauss & Giroux, 2010). Он также понял ее сходство с бихевиоризмом, еще одной неудачной научной попыткой объяснить человеческую жизнь. Таким образом, в своей книге Фодор и Массимо Пьятелли-Пальмарини также рассказали историю гибели бихевиоризма.

Утверждение о нерелевантности психических состояний

Бихевиоризм утверждает, что психические состояния не имеют отношения к науке и психологии – все, что имеет значение, это взаимосвязь между входом и выходом поведения.

Например, предположим, что я грущу. Моя грусть – это не психическое состояние, а просто мое поведение, когда я сообщаю, что чувствую себя грустным. Это мое угрюмое, мрачное лицо, вздохи и т. д. Существование психических состояний было предметом споров среди бихевиористов – некоторые считали, что они существуют, но не имеют значения, другие же сомневались в их самом существовании. Все бихевиористы считали, что психические состояния не имеют отношения к науке психологии. Важно только поведение, и только поведение.

Ключевым элементом этого подхода была бихевиористская теория о том, как маленькие дети учат языки. Согласно бихевиористской теории, дети изучают язык путем проб, ошибок и подкрепления. Младенцы лепечут, и когда лепет ребенка звучит как «мама», его мать улыбается, тем самым подкрепляя поведение, связанное с произнесением слова «мама». Таким образом, ребенок учится ассоциировать звук «мама» со своей матерью. Когда ребенок лепечет грамматически правильное предложение, улыбка матери подкрепляет это поведение, что приводит к изучению ребенком грамматики.

Бихевиористы считают, что весь язык приобретается именно таким образом. Это утверждение схоже с дарвиновским утверждением, что естественный отбор, действующий на случайные мутации, создает мир живых существ, включая нас самих. Бихевиоризм аналогичным образом утверждает, что отбор звуков, имеющих значение и правильную грамматику, из случайных вариаций человеческих звуков приводит к поразительному разнообразию и сложности языка, которым мы пользуемся во взрослом возрасте.

Как бихевиоризм пришел к концу

В 1959 году в рецензии на книгу Скиннера «Вербальное поведение» (Verbal Behavior) аспирант Ноам Хомский разгромил бихевиоризм как объяснение языка и как серьезный научный проект по пониманию языка.

Бихевиористы считают, что грамматические навыки приобретаются двумя способами: путем подкрепления при правильном использовании грамматики и путем контекста, то есть значения слов как существительных, глаголов, прилагательных и т. д.

Однако Хомский указал, что на самом деле маленькие дети демонстрируют врожденные грамматические навыки. Они осваивают язык гораздо быстрее и точнее, чем это можно объяснить бихевиористским методом проб, ошибок и подкрепления.

Он также отметил, что бихевиористские объяснения несостоятельны из-за «недостатка стимулов». То есть, просто не хватает поведенческих стимулов, чтобы объяснить скорость освоения языка детьми. В качестве примера он предложил предложение «Бесцветные зеленые идеи яростно спят». Несмотря на то, что оно бессмысленно, мы все знаем, что это грамматически совершенно правильное предложение.

Но как мы можем знать, что это грамматически правильно с точки зрения бихевиоризма? Можно с уверенностью сказать, что никто никогда не произносил эту фразу и не получал «подкрепления» за ее произнесение. А поскольку она бессмысленна, мы не можем использовать семантические подсказки для определения правильной грамматики. Мы просто интуитивно знаем, что это правильная грамматика, несмотря на то, что никогда раньше не слышали эту фразу и она бессмысленна.

Как мы изучаем язык?

Хомский выдвинул теорию, что мы не изучаем грамматику с помощью бихевиористского подкрепления. Мы знаем грамматику инстинктивно, благодаря «устройству для усвоения языка» или языковому органу, который позволяет нам правильно использовать язык без бесчисленных стимулов, необходимых в рамках бихевиористской парадигмы. Язык является врожденным для человека, а не приобретается путем бихевиористских проб, ошибок и подкрепления.

Можно сказать, что человеческий язык является нередуцируемо сложным, то есть пробы, ошибки и подкрепление просто не могут объяснить его специфическую сложность, так же как случайные наследственные вариации и естественный отбор не могут объяснить специфическую сложность живых организмов. Конечно, Майкл Бихи блестяще применил теорию нередуцируемой сложности к эволюции, а мои коллеги Ричард Штернберг и Дэвид Клингхоффер в своей великолепной новой книге «Месть Платона» (Plato’s Revenge) указывают, что простая физическая причинность не может объяснить информацию и динамизм живых организмов. Для жизни необходима идея в уме.

Развивая эту мысль, Дениз О'Лири и я обсуждаем неспособность бихевиоризма и других материалистических теорий объяснить специфическую сложность человеческого разума в нашей новой книге «Бессмертный разум» (The Immortal Mind).

Атеист Джерри Фодор правильно указал, что, как и бихевиоризм, дарвиновский естественный отбор не может объяснить эволюцию и специфическую сложность живых существ. Он назвал естественный отбор «пустым» и не являющимся подлинным уровнем объяснения. Мы согласны с этим и указываем, что подобные материалистические теории также не могут объяснить содержание человеческого интеллекта и свободу воли.

Наука понятна. Источником жизни и человеческого разума является разум, а не материя, и отпечаток Разума живет в нас и во всех живых существах.